– Да, теперь я понял, что недостаток сырья вам не угрожает, – после довольно продолжительного молчания заметил я.
– Именно, – согласилась Керрис. – И так повсюду. – Она сжала мне руку (естественный жест человека, ищущего поддержки перед лицом врага) и со слабой улыбкой закончила: – Да, мы находимся в осаде. В тот же вечер мы с Керрис отправились в ресторан, расположенный рядом с моим отелем. Она сразу взяла меня под руку, что, надо признаться, доставило мне удовольствие. На улице мы нос к носу столкнулись с Гэбриэлом. Судя по реакции, гигант был искренне рад встрече.
– Мы собираемся поужинать, – сказал я, кивая в сторону ярко освещенного ресторана. – Не хотите составить нам компанию? Он посмотрел на Керрис. Когда их взгляды встретились, мне показалось, что я совершил какую-то вопиющую бестактность. Возникшая неловкость была почти физически ощутима.
– Увы, мне надо бежать. Тем не менее спасибо. Я заскакивал в ваш отель взглянуть, как вы устроились.
– Благодарю, Гэбриэл, очень мило с вашей стороны. Не могли бы вы дать мне ваш телефон? Пора хорошенько вздуть вас за теннисным столом.
– Полагаете, я недостаточно вас колотил? – рассмеялся он. – Вот моя визитка. Не обращайте внимания на телефонный номер в верхней части. Это рабочий. Домашний – внизу. – Он поднял воротник, чтобы защититься от холодного ветра, и заторопился прочь.
– Пошли, Дэвид. Ноги у меня просто заледенели. Мы поспешили в гостеприимное тепло ресторана. Интересно, почему между Керрис и Гэбриэлом возникло чувство неловкости, когда я пригласил его присоединиться к нашему ужину? Может быть, когда-то в прошлом у них были романтические отношения? Но мои размышления на эту тему оказались очень недолгими. На дверях заведения я увидел надпись: “Только для белых и зрячих”. Заскрипев зубами, я прошел следом за Керрис в ресторан. Эта запретительная надпись совершенно убила мой аппетит, и я лениво ковырял вилкой в тарелке с прекрасной на вид и на вкус пищей. Керрис ничем не показала, что заметила мою реакцию на расистское объявление. Она совершенно спокойно отрезала себе кусок телятины и положила в центр тарелки, так чтобы он со всех сторон был окружен соусом. Мы говорили об окружающих Манхэттен триффидах. Керрис заверила меня, что они не настолько опасны, как мне показалось.
– Простите меня за то, что я позволю себе маленькую игру с пищей, – начала она. – Представьте, что вот этот серебристый кусочек телятины – остров Манхэттен. От континентальной Америки его отделяют три реки. Гарлем-ривер, противоположный берег которой вы видели этим утром. Это самая узкая преграда, и триффидов там видно лучше всего. Но триффиды концентрируются также по берегам Гудзона и Ист-ривер. По имеющимся приблизительным оценкам, вокруг острова, в местах, именовавшихся ранее Квинсом, Бруклином, Бронксом и Нью-Джерси, собралось не менее семидесяти миллионов триффидов. По счастью, между нами и ими имеются водные преграды. Думаю, нет необходимости говорить о том, что во всех тоннелях и на мостах, соединяющих нас с континентом, возведены прочные заслоны.
– Да… И это не считая тех сотен миллионов триффидов, которые заполонили другие районы страны?
– Именно. То, что раньше было Соединенными Штатами Америки, для посещения людьми закрыто.
– Сколько человеческих поселений, по вашим сведениям, имеется на этой стороне Атлантики?
– Очень немного. А в континентальной части, насколько нам известно, ни одного. Большая часть колоний расположена на островах дальше к югу. И еще несколько поселений на островах Великих озер.
– Вам удалось установить с ними контакты? – Практически нет. За последние тридцать лет самоизоляция поселений только усилилась. – Где и как вы берете дерево для переработки в спирт?
– Выше по Гудзону работают бригады лесорубов. Их, естественно, очень хорошо охраняют на случай нападения триффидов. Лес сплавляется по реке к установкам промышленной перегонки. Винокуренный завод расположен на северной оконечности острова.
– Вы сказали, что население острова насчитывает триста тысяч человек?
– Да. И очень быстро возрастает.
– Но как вам удается всех прокормить? – Я оглядел посетителей ресторана. – Телятина, свинина, устрицы, сыры. Полный ассортимент овощей, не говоря о кофе и табаке. Как вы ухитряетесь производить всю эту роскошь в местах, на девяносто процентов состоящих из бетона?
– Ответ прост. Мы этого не производим. Большую часть продовольствия мы импортируем с островов Карибского моря.
– Вот как?
– Да. Несколько островов мы смогли очистить от триффидов.
– Для этого, видимо, потребовались колоссальные людские ресурсы?
– Как это звучит по-латыни? – Она немного подумала и сказала: – Labor ominia vincit.
– Терпение и труд все перетрут, – осмелился я на вольный перевод.
– Именно. “Труд победит все”, если быть более точным. Мы непринужденно болтали, хотя, должен признаться, объявление “Только для белых и зрячих” повергло меня в шок. Ничего подобного я раньше не видел. Здесь существовал искусственный барьер между белыми и черными, зрячими и слепыми. Когда я прибыл в Нью-Йорк, у меня создалось впечатление, что мне преподнесли необыкновенно красивый и сладкий торт. На деле получилось так, что, откусив пару кусков, я обнаружил под слоем прекрасного крема отвратительную начинку. Я пытался убедить себя, что это совсем иная земля с другими порядками и обычаями. И не обязательно все они должны отвечать моим взглядам и вкусам. Я не гожусь в судьи хотя бы потому, что нравы моей страны могут казаться другим столь же странными, как мне – нравы обитателей Нью-Йорка. Однако мое мнение об этом сверкающем мегаполисе, так же как, впрочем, и те планы, что я строил на будущее, не играли никакой роли, ибо когда я, весело болтая, ужинал с Керрис, на меня обратило внимание существо, наделенное острым и холодным разумом. Это существо взглянуло на меня так, как опытный шахматист смотрит на доску, чтобы найти в позиции неожиданные и ранее не замеченные им варианты усиления игры. Оно увидело во мне важный элемент будущей стратегии. Ничего не зная, я стал тяжелой фигурой в его хитроумной партии. Возможно, как раз в тот момент, когда я, обмениваясь шутками с Керрис, заказывал кофе, этот человек принял окончательное решение и отдал необходимые приказы. Затем он откинулся на спинку кресла и стал ждать развития событий.