Ночь триффидов - Страница 18

К оглавлению

18

– Великий Боже! – выдавил я.

– Что случилось? – отозвался Сеймур.

– Море, – коротко бросил я. На подробные объяснения времени не было, так как под брюхом самолета катились белые барашки волн. Порывы ветра превратили поверхность воды в кипящую массу. Я взял себя в руки. Поднимать машину не имело смысла. Топливо было практически на нуле. Кроме того, если я не буду видеть моря, то не увижу и твердую землю, когда она окажется под крылом. Я заложил неглубокий вираж, и левое крыло самолета почти коснулось волн. Теперь надо долететь до какой– нибудь земли. До Британских островов или до острова Уайт. Сейчас это уже не важно. Главное – посадить истребитель в течение шестидесяти секунд. Если этого сделать не удастся, то мы промочим не только ноги.

– Дэвид, я полагаю…

– Ради Бога, не сейчас, Сеймур. На несколько минут мне необходимо сосредоточиться. Он замолчал. Внизу в свете прожекторов бушевало море. Казалось, я вижу даже гроздья брызг, летящих в нашу сторону. На приборной доске рядом с указателем уровня топлива замигала красная лампочка. Не надо быть специалистом, чтобы понять значение этого сигнала. Я еще больше уменьшил тягу, пытаясь хоть немного растянуть оставшееся на дне бака топливо. Не торопясь и спокойно. Не тороп…. Но – что это там, впереди? Какая-то темная масса. Темная поверхность, не отражающая света. “Если это не земля, – сказал я себе, – то я съем собственную шляпу и закушу кедами”. Я не видел ни выступов скал, ни деревьев, ни домов. Похоже, мы вышли на какое-то пастбище. Тем лучше. О выпуске шасси не могло быть и речи. Если переднее колесо попадет в кроличью нору или еще какую-нибудь дыру, истребитель перевернется, как тележка с яблоками. Оставалось одно – садиться на брюхо.

– Держитесь крепче, – сказал я. – Мы отправляемся на свидание с землей. Приземление заставило меня полностью потерять интерес к тем чудесам, которые мог предложить окружающий мир. Открыв глаза, я почему-то решил, что все еще нахожусь в постели. Что-то стучало по моему черепу. Я с опаской притронулся пальцами к голове и ничего не почувствовал. Пальцы, видимо, тоже потеряли чувствительность. Через несколько секунд пришло прозрение, и я понял, что сижу в кабине самолета, а по алюминиевому шлему стучат капли дождя. Кто-то ухитрился поднять колпак кабины. Шея болела нещадно. То, как боль пронизывала тело, спазмами отдаваясь в нижних конечностях, тоже не сулило ничего хорошего. Я отстегнул ремни и застонал.

– Дэвид, – прогремел чей-то голос, перекрывая шум дождя. – С вами все в порядке? Я кивнул. Шея заныла еще сильнее, но меня утешило, что голова двигается.

– Это вы, Сеймур? – задал я глупый вопрос.

– Да.

– Вы все еще в самолете?

– Да. Я решил подождать, пока вы придете в себя.

– Великий Боже! И сколько же времени вы сидите в кабине?

– Примерно полчаса.

– Должен с прискорбием сообщить вам, что вы – идиот. В баках еще хватит топлива, чтобы в случае взрыва поднять нас всех на воздух! Почему вы не покинули машину?

– Мне это в голову не пришло. Простите, Дэвид. Теперь, когда все мои органы чувств и сознание вернулись в норму, я увидел, что вокруг нас темно, как в царстве Аида, и что дождь стихает. Я подумал, что мы должны быть благодарны силам природы. Ливень пригасил огонь и охладил раскаленный металл, способный воспламенить остатки топлива. Слава небесам, не давшим нам превратиться в пепел! Я решил проверить радио, и самые пессимистические предположения оправдались полностью. Как приемник, так и передатчик в результате вынужденной посадки навсегда прекратили существование. Я предложил Сеймуру выбираться из машины, и мы, не снимая шлемов, соскользнули на черную землю. Каждое движение заставляло меня кривиться от боли и постанывать. Земля настолько пропиталась влагой, что даже чмокала под ногами. Скорее всего мы приземлились на болоте. Но были ли мы на острове или на Большой земле, оставалось только гадать. В обычной ситуации я предпочел бы дождаться рассвета. Но рассвет мог наступить очень нескоро, и нам оставалось только одно: попытаться добраться до ближайшей фермы или коттеджа, а оттуда связаться с базой. Для начала я проверил свои ноги. Голени болели нещадно, но переломов, судя по всему, не было. Я не сомневался в том, что, раздевшись, увижу на теле россыпь синяков. Я посмотрел на “Джавелин”. Лампы в кабине еще горели, и в их свете я разглядел, что самолет при посадке пострадал не слишком сильно. Одно крыло, правда, отломилось и лежало вдоль фюзеляжа, а на носу образовалась зеленая борода от вырванных с корнем растений. Но, учитывая обстоятельства, приземление нельзя было назвать катастрофическим. Пилот и пассажир по крайней мере остались целыми и в основном невредимыми.

– В аварийном наборе есть несколько осветительных патронов, – сказал я Сеймуру. – Как только я их прихвачу, мы двинемся.

– В какую сторону? – уныло спросил он, стаскивая с головы шлем и глядя на пробивающийся из кабины свет. – Мы не знаем, куда идти.

– Строго на юг. Если мы на Большой земле, то обязательно выйдем на берег. Если на острове – еще лучше. Мы непременно наткнемся по пути на какое-нибудь жилье. Сеймур смахнул со лба обильную влагу. По-моему, это был пот, смешавшийся с каплями дождя.

– Мне бы сейчас очень не помешала чашечка чая, – еле слышно проговорил он.

– Целиком разделяю ваше мнение, – ответил я и отправился за осветительными патронами. Когда я вернулся, Сеймур Хинкман был мертв.

Глава 7
ОТОРВАН ОТ МИРА

Утром, открыв глаза, я обнаружил, что у меня появилась компания. Сквозь прозрачный колпак кабины виднелись зловещие раскачивающиеся силуэты. Вокруг самолета собралось несколько десятков триффидов. Своим видом и поведением они напоминали стаю голодных собак, ожидающих кормежки. К триффидам все время подходило подкрепление. Я смотрел, как они, раскланиваясь на каждом шагу, бредут по болоту в мою сторону. Несколько минут я как завороженный не мог отвести взгляда от этой кочующей флоры. Видимо, в этот момент у меня было много общего с мышью, загипнотизированной пронзительным взглядом кошки. Сомнений не оставалось – триффиды избрали меня в качестве основного блюда своего меню. Тело юного метеоролога уже полностью исчезло в густой зелени триффидов. О том, что там с ним могло случиться, мне не хотелось и думать. Я не переставал изумляться, что мне удалось уснуть в тесной кабине после вынужденной посадки, в осаде со стороны растений-людоедов. Даже ужасная смерть Хинкмана не лишила меня сна. Это было чудо, которое я объяснял психической травмой. В момент тяжелейшего стресса человеческое тело ищет спасения в отдыхе. Отдохнувшее тело, во всяком случае, гораздо лучше приспособлено для выживания, чем тело изможденное. Разглядывая столпившихся вокруг триффидов, я вдруг осознал, что случилось чудо. Я снова видел. В наш мир вернулся свет. Я пошевелился, сердце забилось сильнее. Теперь я мог смотреть в будущее с несколько большим оптимизмом. Это ничего, что солнце появилось всего лишь в виде туманного диска, не более, чем кружок фольги, прилепленный к окрашенному в бордовый цвет небу. Но я мог видеть то, что меня окружает. Атмосфера очистилась, и лишь где-то высоко в небе виднелись перистые облака. На темно-красном фоне они казались длинными черными линиями. Как только я задвигался, триффиды пошли в атаку, обрушив на прозрачный колпак кабины удары ядовитых жал. Каждый удар оставлял липкое маслянистое пятно, и очень скоро пластик сделался практически непрозрачным. Все боеприпасы с истребителя сняли заранее, чтобы облегчить машину и увеличить дальность полета. Жаль. С каким наслаждением я нажал бы на красную кнопку в рукоятке управления и влепил очередь в эти гнусные растения. Некоторое время я сидел неподвижно, пытаясь успокоить дыхание. Чтобы продумать план дальнейших действий, необходимо сохранить ясность мышления. Как только я перестал двигаться, удары по кабине прекратились. Повисла тишина. Только триффиды выбивали негромкую дробь, постукивая короткими отростками, именуемыми пальцами, о свой ствол. Я вспомнил слова отца. Эти растения умеют говорить, сказал он мне. Они переговариваются друг с другом, обмениваются информацией, может быть, даже делятся своими мечтами о завоевании мира и полном истреблении Человека. Только сейчас я до конца понял, что он хотел тогда сказать. И теп

18