– Мистер Мэйсен, я понимаю, что вам много пришлось перенести. Поэтому настоятельно рекомендую вам слегка остыть и спуститься вниз. К этому времени судно уже медленно отваливало от плавающего острова. На берегу толпились любопытствующие триффиды. Я подумал о красивой, полной жизни девушке, которая сейчас следит за тем, как пароход (ее единственная надежда на спасение) уходит в море. Не в силах сдерживаться, я что было сил хватил шлемом о фальшборт и выкрикнул:
– Нет! Вы не имеете права оставлять ее здесь!
– Мистер Мэйсен, я…
– Верните меня на остров. Я сам доставлю ее к людям.
– Там нет никакой девушки, мистер Мэйсен. А теперь мои люди, ради вашего же блага, – он глянул на пару дюжих матросов, – помогут вам спуститься вниз. Назначенные в санитары моряки – ручищи у каждого были размером с лопату – подхватили меня под локти. Это просто безумие! Почему он не воспринимает меня всерьез? Я попытался освободиться – бесполезно: у этих людей были стальные мышцы. Без особых усилий они повлекли меня к люку. Я ничего не мог сделать, ничего не мог сказать… Девушке суждено остаться на острове. Вскоре она умрет от голода или погибнет от яда триффида. В этом у меня не было никаких сомнений. Абсолютно никаких.
– Проводите мистера Мэйсена в каюту, – распорядился капитан, – и проследите, чтобы дверь оставалась на запоре.
– Минуточку, капитан Шарпстоун, – произнес голос, отличавшийся от грубой манеры речи моряков так, как небо отличается от земли. Голос, вне всякого сомнения, был женским. – Оглянитесь на остров, капитан, – продолжала женщина. – Там есть нечто такое, на что вам стоит взглянуть.
Итак, мое появление на борту судна-спасителя вряд ли можно было охарактеризовать как величественное. Но за последнюю неделю я видел слишком много покойников и не хотел быть виновным в еще одной смерти. Теперь я с удовлетворением наблюдал, отступив в сторону, как матросы бросились по местам готовить пароход к повороту. Капитан с привычной легкостью сыпал распоряжениями:
– Разверните судно на сто восемьдесят градусов. Подходить будем носом. Самый малый ход, мистер Ши. Я не хочу, чтобы весь этот распроклятый мусор запутался в винтах. Мистер Либервиц, подготовьте еще раз штормтрап. Я прошел вперед к фальшборту. Надо мной в самом зените висел унылый красный диск солнца. Света от него было так мало, что о нем не стоило и упоминать – хватало только на то, чтобы различить зловещие тени триффидов и увидеть холмы, скрывавшие в себе останки яхт и буксиров. В общем, картина, мягко говоря, удручающая. Однако в тот момент я был исполнен счастья. Там, на “берегу”, стояла моя дикарка. Волосы на ее голове больше всего походили на готовый облететь одуванчик, а глаза сверкали от возбуждения и – не боюсь сказать – от страха. Она смотрела на пароход, на дымящуюся трубу, на белую бурлящую воду у винтов. Я был готов держать пари, что ничего подобного она раньше не видела. Я был до безумия счастлив. Да, она не погибла в зарослях триффидов. Как ей это удалось, одному Богу известно. Девушка стояла у самой кромки воды, с испугом поглядывая на качающийся под ногами тонкий слой растительности. К груди она прижимала портфель. Пароход тем временем медленно разворачивался к ней носом. Я молил Бога, чтобы Он не позволил ей в последний момент испугаться и убежать. Вид огромного приближающегося парохода был одновременно величественный и пугающий. Но наверное, девушка понимала, что это ее последний шанс на спасение. Поэтому, несмотря на весь свой ужас, стояла неподвижно, прижимая портфель к груди – так мать в минуту опасности прижимает к себе дитя.
– Очень рада видеть вас улыбающимся, мистер Мэйсен. Я обернулся, чтобы взглянуть на обладательницу голоса. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. Худощавая, но не костлявая. Светлые с рыжинкой волосы свободно ниспадают на плечи. Такой прически я раньше никогда не видел. Глаза у нее были необычного зеленого оттенка, и в них, как мне показалось, светился незаурядный ум. Прекрасного цвета лицо выглядело несколько усталым, и на нем можно было разглядеть преждевременные морщинки. У меня не было сомнений в том, что обладательница приятного голоса находится на судне вовсе не в качестве палубного матроса. Об этом я догадался при взгляде на ее красивые руки без единой мозоли. Ее окружала аура, суть которой можно было определить одним словом – “порода”. Одета она тем не менее была в простые джинсы, клетчатую рубаху, на ногах – тяжелые рабочие ботинки. Приземленный стиль несколько смягчал легкий розовый шарф.
– Не каждый день приходится встречать человека, который сумел бы противостоять нашему великому и ужасному капитану Шарпстоуну. Поздравляю, – улыбнулась она.
– Мне просто хотелось, чтобы он поверил моим словам. Хотя, боюсь, это получилось довольно неуклюже.
– Тем не менее вы добились желаемого результата. – Она кивнула в сторону замершей у кромки воды девушки. (Пароход очень медленно, дюйм за дюймом, приближался к плавающему острову.) – Кто она?
– Понятия не имею. Скорее всего ее унесло в море, когда “плот” оторвался от Большой земли. Я снова перевел взгляд на стоящую рядом со мной молодую женщину. В тот день мой мозг, видимо, работал на удивление медленно, поскольку я лишь в этот момент догадался о происхождении акцента, хотя пересмотрел сотни голливудских фильмов в некогда роскошных, а ныне поблекших залах “Имперского дворца кино”.
– Вы американка? – спросил я, не в силах скрыть изумление.
– Ну и догадливый же вы, бритты, народ. – Она снова улыбнулась и, прикоснувшись к моей закованной в прорезиненную ткань руке, спросила: – Неужели на вас модный наряд, который носят все передовые молодые люди на этой стороне Атлантики?